Монах Митрофан (Алексеев) «Польза живым от молитвы за умерших. Своевременность молитвы за умерших»

Святость, по происхождению и назначению, важность, по действительной пользе, молитвы за умерших делают ее благотворною для умерших и живых.

Святость этой молитвы открывается из ее происхождения как средства, данного Самим Богом человеку для ходатайства перед Ним друг за друга и из ее высокого назначения служить спасению умерших через живых. Бог хочет, чтобы в деле спасения непременно участвовал и человек. Не просто дается царство небесное, но только для ищущих его и для себя и для ближнего. Молитвою за ушедших живые принимают святое участие в деле спасения умерших: молятся за них и тем подвигают всеблагого Бога на милость к умершим; ибо дается милость умершим по испрошению живых.

Ходатайствуя за умерших, живые являются исполнителями заповеди о любви, и как исполнители заповеди делаются участниками небесных наград. Молитвы за умерших доставляют спасение и живым, ибо настраивают душу к небесному и отвлекают ее от временного, суетного, согревают сердце чистейшей любовью к Богу, наполняют нас завещанной памятью о смерти и потому уклоняют от зла; дают силу воздерживаться от произвольных грехов и придают великодушное и радостное терпение в дни скорбей, ослабляемых надеждой на будущее – не земное. Молитвы за умерших располагают души живых к исполнению заповеди Христовой – готовиться к исходу во всякий час. Кто сам приготовляется к исходу постоянно, тому смерть становится не ужасной, а радостной, как переход к покою, обещанному Господом. Исход, осененный верою в Иисуса Христа, радостен, ибо полон надежды на радостную встречу со своими близкими, для спасения которых было употреблено все зависящее от нас. Вот как велика польза от этих молитв для живых!

Дух, который не исповедует Иисуса Христа, как Сына Божьего, на земле во плоти пришедшего, родившегося от Пресвятой Девы Марии, – такой дух от дьявола. Догмат искупления человечества Иисусом Христом – это догмат христианский.

Есть понятия, принадлежащие всему человечеству на всех его ступенях развития, во все времена и повсюду, начиная от первого человека. Например, стремление к высшему Существу, мысль о безсмертии, надежда на лучшую загробную жизнь, потребность умилостивления оскорбленного Божества. Эта нужда духовно-нравственного существа в умилостивлении Бога открылась с первым человеком: Каин и Авель приносят жертвы Богу; весь род человеческий чувствует необходимость этого, и разнообразными жертвами умоляет Бога как о пребывающих на земле, так и о перешедших в загробный мир. Стремление к умилостивлению верховного Существа – Бога – заключено в духовно-нравственной природе человека. Оно естественно даже для падшей души. Душе присуща любовь; следовательно, естественно для нее и умилостивление Бога, стремление просить не только о себе, но и о всех членах духовно-нравственного царства, где бы они на находились; здесь – на земле, или там – за гробом.

Только верующему все возможно, только верующий спасется, – вот слова Господни, оправданные на опыте. Без веры нет спасения.

Знание человеческое не может быть безгранично. Не решив своих гордых вопросов, ум человеческий, чуждающийся указаний Откровения, обращается к отрицанию того, что например, составляет тайну будущего загробного бытия. Какая причина побуждает некоторых умствователей отвергать заупокойную молитву, сомневаться в истине, пользе и необходимости ее? Не есть ли это знак души, на которой сбывается предсказанное уменьшение, а быть может, уже и совершенное отсутствие веры и любви? Если само слово Божье свидетельствует, что все согрешили, все повинны, что безгрешен только один Бог, что Бог не хочет смерти грешников, что есть прирожденная и заповеданная Иисусом Христом любовь, стремящаяся всею своею силою доставить спасение ближнему сердцу, то, после всего сказанного, есть ли в сердцах таких высокоумных гордецов любовь к ближнему и вера в вашего Спасителя?

Есть лжеучители, которые говорят, что заупокойная молитва напрасна-де потому, что за гробом душа уже получает то, что здесь себе приготовила. Какое ужасное жестокосердие, помрачение ума и высшая гордость! Как сердце, полное любви, сердце, которому дано право молиться за других членов Церкви, составляющей одно духовное тело, может быть равнодушно к загробной участи своего друга! Что может остановить его от слез, от молитвы за участь умершего? Оно готово на все, на все самопожертвования, лишь бы только исполнились его доброжелания. И это нисколько не противоестественно.

Молитва и вообще всякое доброе дело никогда не могут быть безполезны. Если нам говорят, что умерший – грешник, то потому-то я и молюсь о его спасении, ибо сказано: «просите и дастся вам», а я прошу того, что приятно Богу, который хочет всех спасти. А если предмет молитвы согласен с волею Божией, то, разумеется, моя молитва, совершаемая в простоте сердца, с преданностью Богу, не может быть безполезна, если только умерший был грешный христианин, а не отступник от Христа.

Я знаю, что мой усопший грешен, потому что верую слову Божьему, свидетельствующему: «Не оправдается перед Тобой ни один из живущих» (Пс.142:2), и верховный ап. Павел, избранный сосуд Св. Духа, называл себя окаянным (Рим.7:24).

После этого кто же из смертных может похвалиться своею преданностью перед Богом? Вам скажут: мало того, что ваш умерший был грешен, но и, отходя от этой жизни, быть может, не принес и надлежащего покаяния! Ответим: кто же из нас, как живых, так равно и из отошедших от земной жизни, принесет достойное покаяние? Сила, степень покаяния, которое есть дар Божий, не может быть известна человеку. Она известна только единому сердцеведцу – Богу. Если Сам Бог свидетельствует, что и праведнику трудно оправдаться на суде, значит, не было совершенного покаяния. Только благодать восполняет недостающее у кающихся, по мере желания их каяться; «все согрешили и лишены славы Божией» (Рим.3:23).

Не тело, но душа – виновник всей деятельности человека; как доброй, так и злой, как видимой, так и невидимой. Если душа чего не захочет, то никакое телесное принуждение, как бы оно ни было сильно и продолжительно, не исполняется. Тело в таком случае является для души только видимым орудием исполнения ее воли, орудием внешней, видимой деятельности человека.

Из всех действий души одно самое сильное и могущественное по действию – молитва, силою которой человек совершает сверхъестественные дела. Эта истина непонятна тем, кто совершенно никогда и нисколько не упражнялись в молитве. Молитва – действие невидимое, духовное. Не всегда человек может объяснить себе, как происходят некоторые явления, преимущественно в области духовной; например, каким образом действие молитвы может простираться из видимого мира в другой, невидимый? Но объясните, каким образом молитвенное действие одной души, пребывающей в теле, благотворно влияет на другую душу, тоже еще пребывающую на земле в теле, производя в ней то состояние, которого молитвенно желала первая душа? Повседневные опыты доказывают эту истину. Вы молитесь о близких вашему сердцу (берем пример, по всей вероятности, испытанный всеми) и видите исполнение вашего желания: больной выздоравливает, отсутствующий извещает о себе письменно и т. д.

Если на душе, находящейся в другой части света, совершились ваши молитвенные желания, то что же препятствует сбываться вашим законным желаниям и на душе, которая пребывает в загробном мире, составляющем только часть общего дома нравственных существ?

Действие молитвы на душу одинаково, где бы она ни была; но как совершается самое действие молитвы – это выше познания, это предмет веры – «просите и дастся вам».

Совершилось желание печальных родителей острова Кипра о плененном их сыне и почитаемом уже мертвым в Персии. Желание совершилось, однако чувственно родители этого не видели; но в истине убедились потом, при личном свидании. Так точно и мы некогда убедимся в исполнении наших молитвенных желаний относительно спасения усопших наших – при личном свидании с ними в свое время; пожнем плоды молитв наших, когда услышим от них о постепенном улучшении их загробного состояния, произошедшего от нашей к ним любви, от молитвы за них Богу и вообще от благотворения в память о них. Сомневаться в действии молитвы живых за умерших – значит сомневаться и в действии молитвы за отсутствующих.

При таком сомнении напрасна вообще молитва за ближнего. Вот к какой неестественности приводит человека плотское мудрствование.

Где же божественная, присущая от рождения душе, любовь?

Если истина – существование врага добра, то, разумеется, добро, делаемое человеком, невыносимо для него. Уничтожить, сделать сомнительным основания добродетели – средство дьявола, желающего видеть своим участником и человека. Помните ту ложь, которую он говорил Еве в раю: «Не верьте… но вкусите»!.. Не из священного ли Писания отец лжи брал слова, которыми искушал Самого Бога Иисуса Христа в пустыне? Обмануть – вот цель дьявола. Молитва за перешедших в загробный мир, как одна из великих добродетелей, имеет своих противников, неразумно и неосновательно принимающих под влиянием того же врага некоторые места священного Писания: как напр.: «Бог воздаст каждому по делам его». Прочитывая их буквально и не зная настоящего значения этих слов св. Писания, они уничтожают тем самым заповедь Иисуса Христа о любви. Не есть ли это тоже самое, что говорил некогда дьявол в раю: «не верьте!» Следовательно, напрасно уже и молиться об отошедшем? Не молиться – значит не иметь любви; а если любовь есть, то как же может замолчать любящее сердце? Вот чего хочет дьявол: чтоб мы не любили перешедших в загробный мир! Если же душа, по его внушению, чего не дай Бог никому, заглушит божественную любовь, то не самому ли дьяволу будет подобна, не с ним ли будет заодно?

Без любви все добродетели теряют свое достоинство. Можно ли забыть любимого нами и Господом и не молиться о нем, как того желает враг истины; забыть того, кого любит Бог? Не молиться за возлюбленных Господом Иисусом Христом, требующим неумирающей любви – значит не исполнять Его всесвятой воли. Враги истины, враги всякой добродетели были, есть и будут, а, следовательно, и молитва за перешедших в загробную жизнь имела, имеет и будет до конца иметь недоброжелателей, Св. Иоанн Дамаскии, защищая заупокойную молитву, с прискорбием говорил о противниках, ее, сообщниках дьявола, для которого все добрые и богоугодные дела и мысли составляют мучение и терзание, который уязвляется братолюбием, раздирается верою, умертвляется упованием, поражается милосердием. Враг рода человеческого внушал некоторым странную, нелепую и совершенно противную божественным законам мысль, будто все богоугодные дела, совершаемые по смерти, не приносят никакой пользы усопшим; ибо, дескать, в Писании сказано: «На что дан свет человеку, которого путь закрыт, и которого Бог окружил мраком?» (Иов.3:23). «Во гробе кто будет славить Тебя?» (Пс.6:6); «Что посеет человек, то и пожнет» (Гал.6:7). Вот с первых времен Церкви Христовой эти и подобные места стали некоторыми, как выражается сам Дамаскин, «мудрецами», толковаться во зло. На самом же деле эти и подобные им изречения, без сомнения, относятся ко второму пришествию Господа судить живых и мертвых, ибо тогда уже не будет никакой помощи, и всякое моление станет недействительно.

С наступлением страшного дня судного окончится то время, которое предназначалось человеку для приобретения себе и ближнему спасения. Время и способы минуют. Св. Иоанн Дамаскин, относя эти и подобные изречения к окончанию мира, говорит, что «эти слова действительно осуществятся на душах безпечных. Где тогда найти бедных? где священнослужители? Нет места молитве и милостыне.

Итак, до наступления этого часа, будем помогать друг другу, и любящему братство, человеколюбивому, и милосердствующему о душах Богу приносить жертвы братолюбия».

Источник: Монах Митрофан «Загробная жизнь. Часть третья» (на основании материалов сайта Азбука.ру)